Гелата в раздумьях шла по вечерним улицам…
Почему, почему так происходит? Почему прошлое не может просто исчезнуть, стереться? Почему то, что больше всего хочешь забыть, всегда возвращается, чтобы разбередить старые раны?
Никто из прежних знакомых валькирии не узнаёт её…
Он не узнает, но он будет терзаться сомнениями. Что же будет, если он поймёт, кто она?
- Девушка! Подождите!
Валькирия в ужасе повернулась.
- Девушка, погодите! Да подождите же! – кричал тот самый Вадим. Он бежал за ней, запыхавшись. – Стойте, я вас, кажется, знаю, подождите!
Не оборачиваясь больше на него, Гелата со всех ног кинулась бежать.
- Девушка!
Свернув за угол, за которым скрылась странная незнакомка (или не незнакомка? Почему его не оставляют мысли о том, что он её знает?), Вадим огляделся. Где же она?
Услышав вверху какой-то шум, он поднял голову. Лебедь? Как странно – такая редкая птица в городе…
Но где эта девушка? Вадим огляделся. Вокруг никого не было…
Нет, здесь точно что-то нечисто.

…На следующее утро Ирку разбудил странный шум. Сначала она долго не могла понять, что происходит. Но потом до нее дошло, что это Антигон во всю подпевает Билану:
Детка, ты за мной иди-и-и!
Я тот, кого так хочешь ты-ы-ы!!!
Я вижу блеск в твоих глаза-а-ах!
Ты - моя звезда-а-а…
А я твой номер а-а-дин…
Возмущённая валькирия нашла оруженосца за приготовлением каши. Он так увлёкся пением – если, конечно, то, что у него выходило, могло гордо именоваться пением, – что заметил её присутствие только тогда, когда она выключила музыку.
- Мерзкий вечер, хозяйка! Вы уже проснулись? – поприветствовал он её. – А у меня вот тут, знаете ли, душа поёт!
- Я заметила, - заверила его Ирка. – Ты чего такой счастливый, Акулину видел?
- Да-а-а, - расплылся в улыбке домовой кикимор. – Только вот она такая…ну, такая…а я такой…
- Понятно. Комплексы и тому подобное. Не знаешь, как к ней подступиться, - понимающе кивнула девушка, садясь за стол. – Я угадала?
- Да. И знаете что, мерзкая хозяйка, вы должны мне помочь!
- Должна? – искренне удивилась Ирка.
- Ну, вы же меня научите, как ухаживать за девушками?
Валькирия рассмеялась:
- Антигон, а откуда я могу знать, как ухаживать за девушками?
- Ну, а как вам нравится, когда за вами ухаживают?
Ирка задумалась. Ей пришло в голову, что за ней никогда никто не ухаживал. Когда она была прикована к инвалидной коляске, у неё вообще не было знакомых мужского пола кроме Мефодия, который всегда видел в ней только друга – даже не подругу, а именно друга. Потом же она стала валькирией, которые, как известно, не имеют на личную жизнь ни права, ни времени. Впрочем, Ирка догадывалась, что это правило не сильно и выполняется. По крайней мере, Бэтла и её оруженосец явно были неравнодушны друг к другу, да и Гелата так часто ссорилась и мирилась со своим Максом, что это тоже вызывало некоторые мысли.
Ухаживал за ней только Багров. Но и это было скорее заботой, чем ухаживанием. Вместо цветов и конфет он дарил ей более полезные вещи – фрукты, ветчину, хлеб и другие продукты, которые были гораздо лучше тех, что приносил из магазина Антигон. Да и по ресторанам, театрам и кино они не ходили, зато он помогал ей по хозяйству, и не раз выручал её в трудную минуту. Но если Мефодий не хотел, чтобы отношения перешли на другую стадию, то Матвей как раз этого и добивался, причём порой очень целеустремлённо. И, хотя Ирка никогда не скрывала от него, что по-прежнему любит Мефа, он не отступал от своей цели. Из-за этого они и поругались. А так же из-за той его фразы:
- Тебе просто нравится ощущать себя несчастной влюблённой и жалеть саму себя. Ты и сама не понимаешь, что это просто привычка, а никакого чувства уже нет.
Размышления Ирки прервал короткий стук. В люк, служивший входом в «Приют валькирии», просунулась голова Багрова.
- Здравствуй. Я могу войти? – спокойно поинтересовался он.
"Помяни чёрта…" - пронеслось в голове девы-воительницы.

- Так я могу войти? – переспросил Багров.
- А что тебе надо? – не глядя ему в глаза, спросила валькирия-одиночка.
- А что, нельзя просто поговорить?
- Мы уже говорили, и ничего хорошего из этого не вышло.
Матвей подошёл сзади, и положил руку ей на плечо:
- Я понимаю: ты думаешь, что я не прав…
- Плохо, что ты так не думаешь, - недовольно ответила Ирка, стряхивая его ладонь со своего плеча. Внезапно её внимание привлёк Антигон, который стоял рядом, облокотившись на столешницу, и с интересом наблюдал за развитием событий.
- Антигон! Ты не в кино! – сердито заметила она.
- Да-а-а? – с невинным видом удивился домовой кикимор.
- Да. И вообще, сходи, займись чем-нибудь полезным! Нарви цветов своей Акулине!
Антигон хмыкнул, но, услышав имя дамы сердца, просиял и испарился.
- Акулина – это кто? – поинтересовался Матвей.
- Если захочет - сам расскажет. Что ты хотел?
Багров, так и не дождавшись приглашения, присел на хромую табуретку. Та покачнулась, издав жалобный скрип, но всё же устояла.
- Ир, скажи мне: за что ты любишь Буслаева?
- Я?
- Ну не я же. Так за что?
Ирка почувствовала, что немало озадачена этим вопросом.
- Ну… он был очень близким мне человеком. А близких людей у меня и было только двое – он и Бабаня. Заботился обо мне, помогал…
- Тот же Антигон тоже о тебе заботится, но ты ведь в него не влюбляешься.
- Багров, ты подобрал великолепное сравнение.
- А что? Подумай сама: не влюбляться же в каждого человека противоположного пола, кто делает тебе добро? Есть ещё, например, такая вещь, как дружба, - рассуждал некромаг, раскачиваясь на табуретке. – Почему же ты полюбила Мефодия не как друга?
Юная валькирия устало взглянула на него. Разговор ей категорически не нравился.
- Прекрати издеваться над мебелью. К твоему сведению, эта штука скоро развалится… Просто так, на будущее.
- Не уклоняйся от темы разговора. Так почему?
Ирка молчала.
- Не знаешь? А я скажу. Тебе жизненно необходимо было в кого-то влюбиться, а других знакомых парней, кроме Мефодия, у тебя не было. Тем более, что Буслаев идеально подходил на роль прекрасного героя – добрый, заботливый, понимающий… О том, что чувство, скорее всего, останется безответным, ты не беспокоилась – главное, что оно есть. Светлое, искреннее, помогающее жить. Да к тому же тот, кого ты любишь, всегда рядом. Теперь тебе не нужны так сильно чувства к кому-нибудь – ты стала сильнее, твоя жизнь изменилась. А любовь осталась, потому что перешла в привычку. Банальную и вредную…
Бабах!!!
Ирка не сумела удержаться от саркастической улыбки, глядя, как брутальный некромаг Матвей Багров лежит на полу, похожий на перевёрнутого жука.
- Я же говорила, что эта табуретка скоро сломается, - с долей злорадства в голосе проговорила валькирия-одиночка.
Злорадство было вызвано главным образом тем, что она ощутила, что слова Багрова недалеки от истины…

- Вадечка, а куда мы сегодня пойдём? – прощебетала молодая худая блондинка, чмокнув Вадима в щёку. Они сидели за столиком в кафе. Вадим заказал себе салат и пару голубцов, в то время как она ограничилась чашкой зелёного чая – диета, которую соблюдала девушка, была строга.
Блондинку звали Марина. Вадим не всегда понимал, зачем его подруга сидит на диете – особенных проблем с лишним весом у неё никогда не было. Очевидно, всё дело было в дани моде – божеству, которому истово поклонялись Марина и её многочисленные подружки. Платье, которое входило в моду, обязательно должно было оказаться в их гардеробах. А, поскольку мода – дама капризная, и склонна часто меняться, гардероб пополнялся регулярно, несмотря на то, что купленная всего лишь месяц назад вещь сразу делалась «старьём, в котором стыдно на людях показаться». На вошедший в моду фильм или спектакль также все были просто обязаны сходить.
- Мы пойдём на фуршет, - задумчиво ответил мужчина.
Порой Вадим не понимал, почему до сих пор встречается с Мариной. Особенным умом девушка не отличалась – она путала Австрию и Австралию, Швецию и Швейцарию, писала «Нью-Йорк» как «Нью-Ёрк», зато не пропускала ни одной серии «Дома-2» и «Блондинки в шоколаде». Из книг она изредка почитывала женские романчики с названиями а-ля «Разве ты меня не любишь?!» и цветочками на обложке. Любимым же её развлечением был шоппинг, в то время как Вадим терпеть не мог шататься по трендовым бутикам и торговым центрам.
Ангелина была совсем не такая. Другая. И, несмотря на то, что прошло уже много лет, Вадим всё ещё надеялся найти бывшую возлюбленную…

… Гелата сидела за кухонным столом в своей квартире. Из носика красного чайника, стоявшего на плите, столбом шел пар, но валькирия не обращала на это внимания, погружённая в свои раздумья.
«Есть у неё одна идея…. интересно, какая же? Не лишать же Вадима памяти, в конце концов… Может, не надо было рассказывать Фулоне? А с другой стороны, неужели лучше каждый день, выходя на улицу, оглядывать прохожих в надежде, что он не встретится на пути? Прятаться, как преступница?»
В коридоре раздался шум, и в кухню заглянул Макс. В руках он держал пакет, из которого торчали два огромных батона белого хлеба.
- Здрасьте. Что-то случилось?
- Нет, - не смотря на него, ответила Гелата.
- Точно?
- Точно.
- А чайник между тем плюётся кипятком, как последний верблюд, - глубокомысленно произнёс парень, выключая газ.
- Верблюды не плюются кипятком.
- В данном случае значения не имеет. Ты что, заболела, что ли? Сидишь, ничего не делаешь, ни над чем не работаешь…
Девушка резко вскочила со стула.
- А почему я должна что-то делать?! Всё нормально. Всё замечательно! – с необычной для себя нервозностью в голосе проговорила она. – Оставь меня в покое!
Выбежав из кухни, Гелата уселась в кресло в гостиной, и забралась в него с ногами. Слышно было, как Макс на кухне нарочито громко произнёс:
- М-да… В мире очень много психов, каждый пятый в мире – псих, говори со мной потише…
Валькирия молча вставила в уши наушники плеера. Сейчас ей очень хотелось отвлечься, и музыка для этого отлично подходила.
Каждой ночью без сна,
Поднимаясь со дна,
Кувшинки грустят.
Не узнает луна,
Как глубока глубина,
Кувшинки молчат.
Незаметно в течение вовлечены
Очевидцы и пленники тайн глубины…

- Эй, молодой человек! Ну же, молодо-о-ой челове-е-ек!
Лёша, топавший по дорожке в направлении «Приюта валькирии», обернулся. Из пруда выглядывала русалка, довольно полная и несимпатичная, с толстыми щеками. Подводная жительница с вызовом смотрела на оруженосца Бэтлы.
- Чего тебе? – настороженно спросил он.
- Молодой человек, у вас бумажка и ручка есть?
Оруженосец озадаченно взглянул на неё. Для русалки такая просьба была странной. Очень странной.
- Тебе зачем?
- Ну… надо одному знакомому записочку передать.
- Ты и писать умеешь?
Акулина – а это была именно она - печально вздохнула:
- Не-а. Не умею. Но ведь ты напишешь под диктовку, правда?
Вопрос был задан тем тоном, каким обычно просят накормить, потому что «так пить хочется, что переночевать негде».
- Ну давай, - согласился Лёша, найдя в кармане блокнот и карандаш. – Что писать-то?
Русалка вдохновенно забарабанила пальцами по коряге:
- Пиши: «Жду в полночь возле пруда. Приходи! Я.» Он поймёт, от кого это.
- И кому же передать? – поинтересовался оруженосец Бэтлы, вырывая лист из записной книжки.
Собеседница смущённо захихикала:
- Ты его сразу узнаешь! Очень симпатичный парень, просто лапочка! Такой симпатичный! Знаешь, он…
- Не надо, - прервал её Лёша, решив, что она будет теперь рассказывать про любимого как минимум час…
… У «Приюта Валькирий» оруженосец встретил Матвея.
- Тебе письмо, - не поприветствовав, заговорил Лёша.
- Мне? – удивился Матвей, вчитываясь в строки.
«Жду в полночь возле пруда. Приходи! Я.»
- От кого это?
Оруженосец Бэтла ухмыльнулся:
- Тебе виднее.
«Бедный парень», - мельком подумал он. «Хотя, может, он её и любит…»
- Спасибо, - немного подумав, произнёс Багров.
Войдя в дом, они застали странную картину. Бэтла и Ирка, со страдальческим выражением на лицах, сидели за столом. Антигон, приплясывая, ходил вокруг стола, и пел дурным – то есть своим обычным – голосом:
Я люблю-у-у тебя до слё-о-оз!
Каждый вздох как в первый ра-а-аз!
Вместо лжи красивых фра-а-аз
Это облако из ро-о-оз!
- Кхм, - осторожно кашлянул Лёша, а что происходит?
Все присутствовавшие в комнате разом обернулись к нему и Матвею. В глазах Ирки мелькнуло что-то вроде надежды на спасение.
- Гости пришли! – так бодро, словно она и есть хозяйка этого дома, да и вообще к ней гости в первый раз в жизни пришли, воскликнула Бэтла. Она усадила парней за стол, и с необыкновенным рвением стала наливать им чай. – Антигон, монстр наш ужасненький, потом допоёшь!
- Когда потом? – деловито осведомился домовой кикимор.
- Когда-нибудь, - великодушно пообещала Ирка. – Сходи и приготовь что-нибудь покушать, пожалуйста.
Несколько раздосадованный, оруженосец ушёл греметь кастрюлями.
- Как же вы вовремя, - устало прошептала валькирия-одиночка. – Кто ж знал, что он столько песен знает?!
- Я тоже одну песню знаю, - мрачно заметила Бэтла. – «Дебил и русалка, они, если честно, не пара, не пара, не пара…»
- А почему русалка-то? – ухмыльнувшись, спросил Лёша.
Бэтла только отмахнулась:
- Да так, не забивай себе голову. А что с суккубами, сопроводил?
- Угу, всё нормально.
- А вот… - начала Ирка, но осеклась, заметив, что Багров на неё как-то странно смотрит. Так, как будто знает, что у неё есть какая-то тайна, но до конца в этом не уверен. Для полного довершения образа не хватало только сакраментальной фразы «Ты ничего не хочешь мне сказать?»
- Что случилось? – недовольно спросила Ирка. Она внезапно вспомнила, что они с Матвеем вообще-то поругались, но, вконец запутанная пением Антигона, она об этом забыла, и впустила его в дом.
- Ничего, - спокойно ответил некромаг, продолжая рассматривать её, - а что?
Валькирия-одиночка хмыкнула, и больше не обращала на него внимания…
… Когда Багров ушёл, Ирка заметила, что на полу валяется листок бумаги. Подняв его, она увидела, что на нём размашисто написано:
«Жду в полночь возле пруда. Приходи! Я.»
Это был явно не подчерк Матвея. Значит, записка была адресована ему? Ирка почувствовала себя неуютно. Перед глазами невольно замаячил образ, собранный из разных девушек а-ля «Леночка, деточка, скушай печеньице».
- В чём дело, мерзкая хозяйка? Голова кружится? - заботливо поинтересовался Антигон.
- Нет-нет, всё в порядке, - отмахнулась Ирка.
«Ну и дура. Любишь одного, ревнуешь другого. Ты хоть когда-нибудь можешь разобраться в собственных чувствах?» - спросила она саму себя.
«Я могу. Я разберусь. Сегодня. В полночь…»

Гелата сидела, свернувшись, в кресле. В квартире был полумрак. Макс, всё ещё обиженный на неё, куда-то ушёл. В душу по каплям просачивались хандра и грусть.
В наушниках играла печальная песня…
Я пел о богах, и пел о героях, о звоне клинков, и кровавых битвах;
Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы.
Но вот уже год, как он улетел - его унесла колдовская метель,
Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далеких земель…
Ну что же… Фулона выполнила своё обещание. Вадима она больше не встретит.
Хорошая работа за границей – это прекрасно. Скорее всего, он рад, он скоро уедет, и искать её перестанет. Можно будет вздохнуть спокойно… Но почему тогда так тяжело на душе?
И сам не свой я с этих пор, и плачут, плачут в небе чайки;
В тумане различит мой взор лишь очи цвета горечавки;
Ах, видеть бы мне глазами сокола, и в воздух бы мне на крыльях сокола,
В той чужой соколиной стране, да не во сне, а где-то около…
«Ты собака на сене», - сама себя укорила валькирия воскрешающего копья. «Ты же знаешь, что не можешь быть с ним. Да ты почти не вспоминала о нём все эти годы! Что же ты теперь горюешь? Глупо…»
Гелата поднялась с кресла и взглянула на большие, с гулким маятником часы. Он уехал полчаса назад. Хм, радует только то, что та м-м… недалёкая девушка не поехала с ним.
В прошлый раз, когда она рассталась с Вадимом, она начинала жизнь заново. А теперь?
Стань моей душою, птица, дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полет мне снится - холодные фьорды, миля за милей.
Шелком - твои рукава, королевна, белым вереском - вышиты горы,
Знаю, что там никогда я не был, а если и был, то себе на горе…
Внезапно кто-то тронул её за плечо. Обернувшись и выдернув из ушей наушники, Гелата увидела своего оруженосца.
- А, ты уже пришёл? – пробормотала она. – А я и не слышала.
- Я понял, - хмыкнул парень.
- Макс, извини меня, - неожиданно даже для себя самой произнесла валькирия. Оруженосец удивлённо взглянул на неё:
- Да всё нормально… Я сам понимаю, нечего мне лезть в твою жизнь.
- Наоборот, спасибо, - Гелата выключила музыку и положила плеер на стол. – Мне было не слишком хорошо в последние дни…
- У тебя кто-то умер, я угадал?
Женщина, помедлив, кивнула:
- Да… Одна подруга. Не близкая. И вообще, мы с ней давно не виделись…
- Как её звали-то?
- Ангелина… Ангелина Волкова.
Гелата прошлась по комнате.
- Макс… завари-ка чаю, ладно?
- Сейчас. Я, кстати, печенье купил…
- Печенье – это хорошо, - согласилась Гелата, проводя пальцем по книжной полке. – Тьфу, какая пыль, никто не уберёт, кроме меня. Протру, что ли…
- А вот это уже больше на тебя похоже, - ухмыльнулся оруженосец. – Похоже, к нам вернулась прежняя Гелата…
«Вернулась», - подумала девушка, - «Умерла всего лишь Ангелина, умерла вместе с прошлым, которое незачем вспоминать, старыми ранами, старыми чувствами. А Гелата жива. Ей надо жить…»
От размышлений её отвлёк телефонный звонок.
- Да, Бэтла, - спокойно ответила Гелата.
- Привет, я тебе сейчас такое расскажу! – затараторила валькирия сонного копья. Она относилась к тем людям, которые очень громко говорят по телефону. – Мы тут сегодня утром просто ухохотались – ну, после того, как я убедила Иру и Матвея не убивать Лёшу! Кстати, они наконец помирились, но об этом позже! Так вот… - Бэтла осеклась, - а что у тебя с голосом? Что-то случилось?
Гелата улыбнулась.
- Нет, всё нормально. Всё уже хорошо.
- А, ну, если хорошо – это хорошо! Так вот, идёт недавно, короче, Лёша к «Приюту валькирий», а там русалка…
Гелата слушала подругу с улыбкой на губах. На кухне, грохоча посудой, хлопотал Макс, и было вполне возможно, что он уже что-нибудь разбил, но её сейчас это не волновало.
Уничтожить своё прошлое нельзя, да и не нужно. Но открыть новую страницу… почему бы и нет?
И у неё это получится. Обязательно.

Зе энд))